Великая Отечественная идет уже три года, а лейтенант Кравцов прибывает на передовую, потому что только-только исполнилось ему восемнадцать, потому что не только по призыву военкомата, но и по зову сердца едет он выполнять приказ Родины бить врага и гнать его подальше от родной земли. И мечтает парень учиться после войны на педагога, но пока… пока идет первый день его войны. Еще не доезжая до штаба полка, Кравцов узнает от балагура-шофера, что взводный командир по статистике живет три дня. Только и успевает, что принять взвод да сводить в атаку. Правда, на этот раз живущий по статистике дольше шофер погибает на глазах Кравцова первым. И целая рота только что хохочущих в грузовике солдат разорвана на части попавшей в них бомбой…
Боевое крещение лейтенанта Кравцова проходит для него удачно — даже не ранило серьезно, а ведь немецкая атака была крепкой. В роте осталось 17 бойцов, 6 убито, 9 ранено, имеется в наличии один работающий пулемет, 10 винтовок. В общем не очень весела ситуация, а тут еще проверяющий майор из особистов. Белый воротничок, но на дух не переносит, если что не по уставу происходит. С раннего утра во взводе у Кравцова тихо, бойцы кто отсыпается, кто чай пьет, а кто на немецкого солдата, пришедшего к реке за водичкой, посматривает — немцы ведь тоже люди, с утра не воюют, а пить и им хочется. Однако у майора из особого отдела свое мнение: такое поведение солдат во взводе Кравцова, по его мнению, пахнет трибуналом.
В грязных окопах взвод Кравцова живет уже не один день, а сам лейтенант готовит вторую свою атаку на линию, где окопались немцы. Троих оставляет на месте, чтобы тоже стреляли и создавали видимость, что окопы не покинуты. Остальным сигналом к атаке послужит стук лопаткой. И хотелось бы, чтобы палящее солнце пониже опустилось, да ждать нельзя — ведь тогда и немцы отойдут, а пока они в куче, бить их легче. Но захлебывается атака, пулеметов у немцев много, да и место повыгодней, Кравцов командует отступление. И если бы не Калабава со своим танцем на бруствере, потерь у отступающих было бы куда больше. А завтра у Кравцова — третий день его войны. Не забывает он математику от погибшего шофера и пишет на всякий случай письмо матери.
Бой был такой, что в штабе полка решили, будто весь взвод Кравцова погиб. Никто не мог выжить под шквалом огня, но бойцы выбрались и теперь стоят и разглядывают бумаги, которые их командир вынес от начальника штаба. Похоронки на всех! Погибли смертью храбрых. Уже выписаны, с печатями, с подписью полковника, только отправить в тыл не успели — и на тебе, все живы! Везучие, наверное, жить долго будут. А приказ такой: всем в особый отдел явиться. От особого отдела никто ничего хорошего не ждет, и сержант Фиалка идти туда отказывается. А что? Он погиб, и командир его, лейтенант Кравцов, погиб. Они теперь вообще никто, а потому свободны! Но Кравцов, офицер Красной армии, живой или мертвый, но приказ выполнит.
